Главная | Архивы | Культура-ст | Сатира и лирика народного поэта Камбота Абазова

Сатира и лирика народного поэта Камбота Абазова

ПОСЛЕДНИЕ  ДЖЕГУАКО КАБАРДЫ

1991 г. вышла в свет на кабардинском языке книга Заура Налоева «Корни и ветви». До этого не только читатели, но и многие из профессиональных литераторов, включая и пишущего эти строки, имели смутное представление о сущности и формах института джегуако, о творчестве таких его служителей, которые были наделены природой поэтическим дарованием. Сектору фольклора и литературы  КБиги принадлежит заслуга по идентификации творчества трех самых крупных поэтов-джегуако, наследие которых, вне всякого сомнения, является этапным в истории адыгской словесности. В чем выражается эта этапность, какими корнями творчество этих поэтов уходит в фольклор и какими нитями оно связано с письменной литературой? Как владели народные поэты родным языком? Каковы характерологические, доминантные признаки поэтики творчества каждого из них? Каков идейно-художественный уровень сочинений этих поэтов? Есть объективно назревшая необходимость в том, чтобы мы попытались общими усилиями дать ответ на эти вопросы.

Известно, что первая треть двадцатого века была заполнена чрезвычайно активным социально-политическим и культурным строительством. Было не до творчества джегуако-поэтов. А когда руки научных работников дошли до него, классовый принцип в оценке народного творчества встал стеной между сохранившимся в памяти народа творчеством джегуако-поэтов и советскими фольклористами.

Сектору фольклора и литературы института все же удалось собрать и сохранить часть творчества трех последних  джегуако Кабарды - Камбота Абазова (1837-1900), Адельгерия Агнокова (1851-1918) и Кильчуко Сижажева (1863- 1945). На первом из них я остановлюсь здесь подробнее.

ТРАГИЗМ ЭПОХИ

Обедневший дворянин по происхождению, не чуравшийся крестьянского труда, Камбот Абазов был джегуако по складу характера, по призванию. Судя по его образу жизни и по творчеству, ему нравилось быть джегуако. 

Однако со временем рождения ему вряд ли повезло. В год рождения Камбота Абазова на его родине – в малой Кабарде - вспыхнуло восстание против гнета  князей Бековичей-Черкасских. В 1838 г. началось крупное крестьянское восстание под предводительством Дамалея Карданова. Вся жизнь К. Абазова прошла в эпоху крутого слома всего социально-политического и общественного уклада Кабарды, выработанного веками. И самое, может быть, страшное – начало мухаджирства, трагедии безысходности, порожденной трагедией войны. Что происходило в душах людей того времени? Как оно аукнулось в народном творчестве? Джегуако, к которым враждебно относились имперские порядки и религия мулл, ускоренно сходили с исторической сцены.  

Поэзию рождают и радость, и боль. Глубокой болью за своих близких, за родной народ, озабоченностью его туманным будущим продиктовано стихотворение «Жалоба Камбота».

Желающий мне зла пусть родится (еще раз) в такое время, как наше,

Пусть свершится так, чтобы жена царя больше  не рожала.

Парней-наездников в казаков перевоспитывают,

От старших осталось одно мудрое изреченье (?).

Беспрерывно проносятся семь машин (состав грузового поезда).

Когда он проносится, борода седеет на обеих  щеках,

Дает гудки, заставляя плакать просыпающихся  ребят.

За полгода очищают от леса склон горы (вырубают, увозят).

У того, кто не огораживается, отбирают одного быка из двух в упряжке. 

Не поспевает наша жизнь, чтобы мы оставались дворянами.

Писарю нашему несут поочередно по курице. 

У иного читателя может возникнуть вопрос: а чем, собственно, все это взаимосвязано, если даже на кабардинском звучит идеально? Ответ прост. Все эти детали стихотворения (песенного текста) – жена царя, наездник, которого превращают в казака, семь машин (вагоны) и гудок, борода, седеющая на обеих щеках, вздрагивающие от гудков мальчики (поколение будущего), за полгода вырубленный лес, полное отсутствие возможности оставаться кабардинским аристократом, и «очередные курицы» для писаря – детали на различных плоскостях: бытовой, социальной, этнической, политической – пронизаны единой и цепкой нитью антиколониальной мысли. И трудно сказать: какая из деталей наполнена большей художественной содержательностью.

Найти в нашей словесности хотя бы еще одно произведение, в котором так полно и с такой болью была бы отображена атмосфера того чрезвычайно тяжелого для адыгского этноса и всего Северного Кавказа периода вряд ли возможно. Потому что такие не были нужны «соскребателям фольклора для трудящихся». Сын трагического периода и поэт трагического таланта К. Абазов четко и мужественно засвидетельствовал печальнейший лейтмотив своей эпохи. На всем его творчестве лежит графически четкая печать глубокой хандры: оттого, что крестьянство притеснено, малоземельно, плохо обустроено; оттого, что социальная почва уходит из-под ног кабардинского дворянства, даже таких его представителей,  которые стойко держались русской ориентации; оттого, что институт джегуако разрушается прямо на глазах. И не случайно К. Абазов мечется между двумя занятиями – крестьянским трудом и творчеством джегуако. 

Стихотворение «Спор дерева» состоит из 86 строк (43 парных). Оно написано как исповедь древесного рода (отчет его различных пород) перед не очень благодарным человеком.

Древесный мир совещается, а душа повествует,

Недовольство (претензии) дерева изложу я…

Расцветаю я грушевым деревом,

В годы лихолетья спасаю я   вас…

Если выпускают стрелу – я лук,

Когда делают сито – я ободок…

Таких перечислений в стихотворении немало, оно перенасыщено множеством информации, которая может быть полезна не только для сельского жителя, но и для тех, чья деятельность непосредственно связана с лесом, с обработкой древесного материала вообще. 

Высокогорный клен сообщает, что именно из него делают ярмо для быка. Вяз тоже хочет, чтобы мы знали: обод колеса брички изготавливают из него. 

Перечислив названия двух десятков орудий труда и домашней утвари, изготавливаемых из древесных пород, дерево (древесный мир) заключает свой стихотворный (исповедальный) монолог:

Обидно мне, неловко мне,

Каким бы ни был я полезным,

В итоге меня сжигают.

«Дерево, которое не щадит человек, взявший от него всю возможную пользу, сравнить можно не с лошадью или быком и не с инструментами, а с рабом, подневольным работником»,- пишет З.М. Налоев. 

Думаю, что такое сугубо классовое истолкование этого текста грешит категоричностью. Скорее всего, речь идет о человеческой неблагодарности вообще. А сегодня, пожалуй, самым верным прочтением этого произведения будет экологическое.

Во всяком случае, за древесным голосом видна тень страждущего, рефлексирующего человека: почему все должно кончаться огнем? Вопрос глобально актуальный.

СОЦИАЛЬНАЯ САТИРА

К большим удачам К. Абазова следует отнести и сатирическое стихотворение «Песнь о трех крысах». («Дзыгъуэжьищым я пшыналъэ»). Уже одно то, что в заголовке стихотворения о «подвигах» крыс есть намек на эпический подвиг – убедительная заявка на сатиру. Если при чтении «древесной жалобы» на ум приходят «Труды и дни» Гесиода (при всей разномасштабности поэтов и литератур), то «Песнь о трех крысах» сразу будит в памяти древнегреческий сатирический эпос «Батрохомиомахию» (война лягушек и мышей), которая создавалась как пародия на «Илиаду».   

 

Разномастные, орайда,  три крысы!

три крысы, орайда, повадились к нам, 

А зубы у них, орайда, мечи стальные…

 

Они съедают кувшин масла и уходят в норы под навесом, вконец доведя некоего Казия, их преследователя, до ярости. Он ставит капкан, в который попадает одна из крыс. Ей отрубили хвост, выкололи глаза и отпустили в качестве вестовой.

В одном из сказаний цикла о Бадыноко он, «хорошо обработав», отпускает изуродованного чинта к своим: покажи вашим, что с ними будет. Изувеченная крыса возвращается к своим и рассказывает мышиному роду, что с ней сталось. Посовещавшись, крысы приходят к мудрому решению: здесь нам нечего больше делать, уходим. Крысы переходят во владения соседей и наносят им тоже не меньше вреда.

Заскакивают в разостланные постели, 

Будят спящих детей, уходят, орайда, в чердаки…

Дырявят, орайда, потолки, перегрызают сухие веревки. 

Если бы ты, Казий, избавил нас от них,

Мы козла своего зарезали б в честь тебя!

 

Это стихотворение можно понимать как социальную сатиру или просто как бытовую сатирическую зарисовку. Если иметь в виду, что война с крысами не завершена и к Казию обращаются с убедительной просьбой избавить от них, то чаша весов склоняется к точке зрения З.М. Налоева: он считает это произведение «социальной сатирой, написанной эзоповым языком».

Нетрудно заметить, что «Песнь о трех крысах» - произведение более цельное и более экспрессивное, я бы сказал, игриво-озорное в сравнении с предыдущим. «Песнь о трех крысах» - стихотворный рассказ с завязкой, с динамикой быстро сменяющихся кадров и ситуаций, с трагикомической развязкой: дети разбужены, женщины разбежались, а торжествующая крысиная братия на чердаке (высокое положение). 

Камбот Абазов не мог не знать нартские сказания. Я далек от мысли, что ему хотелось заниматься их травестированием. В грустный период истории его народа, когда естественнее возникали песни–плачи и было уже не до героики, судя по всему, нартские (не называемые в сатире) герои и мотивы всплывали из подсознания поэта, и Казий поступал с крысой, как Бадыноко с поверженным чинтом. Мы имеем пример того, как сознание и подсознание поэта борются с оккупацией, с гнетом, с несправедливостью: ведь крысиная песнь завершается надеждой, что Казий сумеет. Нельзя анализировать литературу в отрыве от истории. 

Автор: Хабас БЕШТОКОВ   

"Кабардино-Балкарская правда" 

 

Статья опубликована: 14/03/2013 11:53:00